драбблик

[kkbb]

Автор: Мэгги
Бета: sige_vic
Название: Сезон дождей
Пейринг: Перегар )))))
Предупреждение: Гарри тут немного не совсем тот Гарри из фильма )))

Отмороженные конечности, отсыревшие сигареты и вода, до черта воды. Сезон дождей. Вот что составляло каждый твой долбанный день. Шум штормового моря, бьющегося о волнорезы, о катера, которыми уставлена вся пристань. Гулкие постукивания бортов каждую ночь и много-много мыслей. Несвойственное для тебя поведение и идиотские мысли о любви. Все это и многое другое лезло из тебя, Гарри Локхарта, словно из рога изобилия, заталкивая прежнего, болтливого, веселого, беззаботного Гарри глубоко в выгребную яму. А если выражаться коротко и емко, ты, Гарри, погружался в дерьмо, которое какой-то кретин опрометчиво назвал любовью.
Конечно, ты немного преувеличивал, как считала Хармони, и, конечно, ничего плохого в том, что ты влюбился, нет. Но ты все равно мучаешься. Боишься. И не признаешься в любви никому, даже себе, ну, по крайней мере, очень стараешься. Даже несмотря на то, что дорогая устроительница твоего счастья звонит чуть ли ни каждый день и талдычит одно и то же:
- Гарри, ты должен признаться, в этом нет ничего страшного, поверь мне!
- Верю.
- Гарри!
- Все, мне пора.
- Ты хренов трус! – кричит она тебе в трубку, но ты уже отключаешься, надвигаешь посильнее на лоб козырек бейсболки и шагаешь вслед за разодетым, сухим, богатым мужиком, который изменяет своей жене и до которого тебе абсолютно нет никакого дела. Точнее, дело есть, дело номер сто сорок пять, и очень хорошо оплаченное дело, и, в общем-то, уже как два дня выполненное, но отнюдь для тебя не важное.
В кармане жужжит мобильный телефон. Ты точно знаешь, кто там, на другом конце, и поэтому не поднимаешь руку, не отряхиваешь пальцы от воды, чертов дождь, и не говоришь «алло». Ты просто продолжаешь идти, кутаясь в давно промокшую насквозь куртку, не выпуская клиента из виду.
Бурлящее по правую руку, словно выкипающий суп на плите, море рассыпает свои соленые брызги по всему берегу, вдоль которого вы идете. На щеке остаются белые веснушки. Ты уже давно тут. В сезоне дождей.
Телефон, не переставая, жужжит, елозя по подкладке.
Там Перри. Там, в ЛА, в тепле. Сидит за письменным столом, заполняя бумаги, грызет кончик карандаша. Забывается, заработавшись, и сует карандаш в волосы, чтобы не забыть его где-нибудь еще, а потом обязательно забывает, что он там, в хвосте.
Он вспоминает про дело, которое ты ведешь, и, не отрываясь от бумаг, нажимает ластиком, что удобства ради пристроен в заднице у карандаша, вызубренные уже давно цифры.
Потом кричит на тебя, уточняя почему ты так охренительно долго мусолишь этот долбанный инцидент с изменой и почему все еще не предстал пред его очи на цветастом, дорогущем ковре. Потом быстро отключает телефон, а ты слушаешь еще минут пять гудки.
Ты стоишь, весь мокрый, словно нырнувшая в воду чайка, и не понимаешь. Не понимаешь, почему тебя угораздило влюбиться не в длинноногую, большегрудую красотку, а в собственного друга. Бесспорно голубого, очень голубого друга, но в первую очередь мужика. Очень вредного, противного, не переносящего тебя мужика.
- Он на меня смотрит, как на мусор, Харм, – шептал ты в трубку, сидя в темном номере на подоконнике, разглядывая прозрачные тропинки, пробегающие по двойному стеклопакету снаружи, – он меня терпеть не может.
- Ты с ним уже два года, и он тебя не…
- Он просто терпит. Ему меня наверно жаль. – Желтый фонарь, пустая улица, запотевшее стекло – это все, что у тебя есть. Это все, что тебе хочется. – Я не хочу возвращаться.
- Ты трус! – каждый раз, прежде чем отключиться, говорила тебе она.
Останавливаешься, цепко держа взгляд на преследуемом, и достаешь из кармана пачку. Пачку давно отсыревших, провонявших плесенью, сигарет. Привычно стряхнув с кончиков пальцев капли воды, достаешь зажигалку и, прикрыв пламя ладонью, пытаешься прикурить, но стекающая с козырька вода заливает огонь.
- Почему ты все еще здесь?
Внезапно становится темнее, вода перестает попадать за шиворот, а теплые пальцы отнимают у тебя сигарету и стирают с лица дождь.
- Гарри?
По спине пробегает озноб, колени дрожат, а теплый палец Перри ван Шрайка утыкается тебе в лоб.
- Трус, – он касается ладонью твоей щеки и смеется, – мокрый, трусливый воробей.
- Перри я…
- Ты идиот. – Он касается носом твоего холодного, покрасневшего носа и целует, нежно, едва касаясь губами губ.
Где-то далеко шумит море, по песчаному, размытому берегу бегают белые барашки волн. По асфальту льются ручейки холодной, грязной, дождевой воды, затекающей в дырявые старые кроссовки, что жмутся к начищенным водоотталкивающим гуталином, дорогущим ботинкам. Барабанят бездушные мутные капли по черному, огромному зонту, под которым тесно вдвоем.
- Я идиот. – Улыбаешься в лацканы его пиджака, пряча раскрасневшееся от поцелуев и ветра лицо, а он обнимает крепко и обещает больше никогда не отпускать тебя.