И еще подарки...

[kkbb]

Ну что ж, приду и я со своими шЫдеврами
Дорогая Мегги! Поздравляю тебя с этим замечательным праздником, днем твоего рождения! Желаю тебе море позитива и океан вдохновения, чтобы ты и дальше радовала нас, твоих преданных читателей, своими фиками!

Картинки. Рейтинг PG-13 - NC-17, тапки принимаются только от юбиляра

открыткО

Вэл/Роберт, NC-17

1.
2.
3.
4.

Вэл, NC-17

1. 2.
3. 4.


И фанфеГ

Название: Поцелуй меня
Автор: Victoria@Doran
Бета: Нет. Я люблю свои ошибки
Пейринг: Вэл Килмер/Роберт Дауни мл.
Рейтинг: NC-17
Статус: закончено
Комментарии: написано в подарок ко дню рождения Meggy Brik

глава 1

- Эй, Килмер! Хватит там хомячить в углу, ты и так поперек себя шире!
Вы только начали съемки, отработали всего две недели, а этот несносный Дауни уже успел втереться тебе в доверие, облапать всего от макушки до пяток и дважды ущипнуть за задницу – чтоб не спал перед камерой, как он выразился!
- Идем, погуляем, у нас перерыв полчаса!
Он хватает тебя за локоть, отбирает изо рта вкусный сочный сэндвич, обкусывает его по-быстрому с другого конца и выкидывает в мусорное ведерко у входа. Неутомим, как клещ павиана.
- Ты знаешь, что на ветчинной диете ты не сбросишь свои лишние двадцать кило? – спрашивает серьезным тоном, но глаза смеются, руки опять скользят пониже талии, и рявкнуть ему в ответ что-то грозное просто не хватает сил.
Он совершенно не похож на Гарри, своего персонажа. Гарри тихий, чуть глуповатый, застенчивый. Роберт это вулкан, который взрывается тут же, как режиссер кричит «стоп, снято!», и происходит это так внезапно, что ты до сих пор вздрагиваешь от перемены в его лице и поведении. Только что перед тобой стоял скромняга Гарри Локхарт, который всю жизнь мечтает трахнуть одну единственную девушку, но не может, ибо честный, а в следующую секунду он превращается в Роберта, мать его, Дауни – младшего! – который сначала делает, а потом думает, зачем он это сделал. Но думает недолго, секунды полторы, потому что застенчивость это последнее, от чего бы он умер.
- Дауни, мой любимый сэндвич снова в мусоре, твоя грязная лапа снова пачкает казенный костюм – между прочим, редкого оттенка чайной розы! Найди мне хоть одну причину, почему я не должен проклясть твой род до седьмого колена?
- Я обаятельный! – тут же находится Роберт и дарит тебе самую роскошную из своих улыбок.
И в этом с ним действительно не поспоришь.
Он притаскивает тебя в курилку, где ты на ближайшие полчаса становишься пассивным курильщиком и его верным слушателем.
Нет, все же у них с Гарри есть одна общая черта, думаешь ты, пытаясь успеть за словесным поносом Дауни. Найти бы способ, чтобы заткнуть его – их! Вот было бы здорово… И тут тебя осеняет. Да, с тобой это тоже случается.
Режиссер вовсе не против, к тому же, нечто подобное было и в книге, которую вы взяли за основу сценария. Поцелуй – что может быть проще?
Ты хороший, известный актер, и у тебя нет героинового шлейфа за плечами, как у Дауни, который работает под честное слово и под пристальным взглядом Сьюзан. Ты уже отработал свои лучшие годы, заслужил себе право указывать режиссерам, и ты чист, как младенец.
Посмотрим, кто тут главный, усмехаешься ты в перерывах между съемками, в предвкушении потирая руки. Дауни не говорят о поцелуйной сцене до последнего – всего за пятнадцать минут до нее он узнает, что ему сейчас предстоит делать.
- Погодите, вы шутите, да? – у него забавное выражение лица, приподнятые брови и чуть приоткрытый рот. – Этого же не было в сценарии.
- Теперь есть, - отвечаешь ты, выходя из гримерки, доедая по дороге сэндвич. – Да ты не бойся, я буду нежным.
Дауни фыркает, закатывает глаза, оборачивается на Сьюзан. Та пожимает плечами, мол, я тут не при чем и решать тебе.
Но Дауни соглашается. До съемок пять минут, он пристально следит за тобой и тебе становится не по себе. Он снова курит – надо заметить, он вообще много курит, но за эти несколько минут это уже третья сигарета, и… Ощущение такое, будто он на что-то решается.
Режиссер командует «начали!», вы пробегаете с «трупом» к машине, запихиваете его в багажник, подъезжает полиция… Ты шепчешь «Поцелуй меня!», хватаешь Дауни за ворот и прижимаешься к его рту губами. И, черт возьми, ты не мог и подумать, что вы испортите такой дубль.
Дауни нихрена не сопротивляется – как должен! – он отвечает, пропихивая тебе в рот свой язык, ты в шоке распахиваешь глаза, пытаешься отстраниться, но его рука держит тебя за шею. А потом, видимо, что-то случается с твоим мозгом, потому что ты прекращаешь трепыхаться, и вы целуетесь, как сумасшедшие, прямо перед офигевшей съемочной группой, режиссером, Сьюзан… Кто-то кричит «стоп, идиоты!» и вы вспоминаете, что надо дышать.
- Пойду покурю, - выдыхает Дауни, запуская руку в волосы, пытаясь скрыть дрожь в пальцах.
- Кажется, мне тоже надо, - бормочешь, отмахиваясь от матерящегося режиссера, и идешь за Робертом.
В курилке толпа «мальчиков на побегушках», тех самых, что в титрах обычно значатся «помощниками ассистентов второго заместителя оператора камеры Б», но под красноречивым взглядом Дауни они все моментально испаряются. Он закуривает, делает две глубокие затяжки подряд, и только после оборачивается.
- Ну что, понравилось?
Ты все еще молча смотришь на него, на языке ощущается его вкус, что-то горько-сладкое. Наверное, опять курил и хлестал свою яблочную газировку. Подходишь, отнимаешь у него сигарету, вдыхаешь дым. Кашляешь.
- Можешь не отвечать, - он с легкой улыбкой наблюдает за тобой, шутливо хлопает по спине.
- Ладно, ты победил, - наконец говоришь, когда весь дым снова снаружи. – Думал поставить тебя на место, но не вышло. Чего тебе надо?
Он поднимает одну бровь, пожимает плечами.
- Мне? Надо? Знаешь, я просто счастлив, что у меня снова есть работа. Моя любимая работа. И что рядом со мной не третьесортные актеры и я – единственная звезда на весь фильм, и я один тяну эту херню к кассовым сборам. Мне приятно, что я не просто маркетинговый ход, а актер, и, надеюсь, талантливый. И со мной снимается такой же талантливый человек, как и я. И в кои-то веки можно подумать не только о гонораре, а просто отдохнуть, поиграть в волю. Получить удовольствие от того, что я делаю.
- И я вхожу в этот перечень удовольствий? – уточняешь, все еще слыша бешено колотящееся сердце где-то в ушах.
- Ты мне нравишься. С тобой приятно общаться, приятно работать. Не вижу в этом ничего плохого или странного.
Он затягивается в последний раз, выбрасывает окурок мимо пепельницы и, направляясь в павильоны, легко касается рукой твоей щеки.
- На заморачивайся. Идем, надо переснять.
И ты идешь, и вы переснимаете, все как положено – Гарри сопротивляется, потом плюется, ему не нравится; режиссер доволен, Сьюзан облегченно вздыхает. А потом вы заканчиваете день поцелуем в курилке, и ты понимаешь, что этот фильм и этого партнера по съемкам запомнишь надолго.

глава 2

- А ты знаешь, что секс стимулирует работу головного мозга?
Он тычет в тебя вилкой с нанизанным на нее шпинатом. Дауни обнаружился на пороге твоей квартиры час назад с бутылкой вина:
- Я сам не пью, но ты обязательно попробуй.
… и букетом цветов:
- Не обольщайся, это для Джоан.
По счастью, твоей супруги нет дома, она гостит у друзей. Огромный букет теперь отмокает в ванной:
- Молодец, Килмер! Настоящий мужик не должен знать, где в доме ваза для цветов.
… а бутылка уже ополовинена:
- Дорогая, не забывай закусывать.
Вы сидите в столовой, ужинаете, ты пьешь подаренное вино, он газировку, и ваш разговор от невинных шуточек плавно перетекает в обсуждение разного рода интимностей.
- Секс? Стимулирует мозг? – ты картинно задумываешься. Нет, твой мозг уже ничто не простимулирует, потому что от слова «секс» он перегорел как старая лампочка.
Секса у вас еще не было. На самом деле, ты даже не уверен, что он должен быть, особенно учитывая, что вы вроде как оба мужчины. В любом случае до этого дня ты довольствовался поцелуями в темных углах и онанизмом под душем.
- Нет, я думаю, что секс и мозг – взаимоисключающие понятия.
- Не правильно! – торжественно объявляет Дауни, жует зеленую гадость с вилки и продолжает с набитым ртом: - Во время секса вырабатываются эндорфины. Это такая интересная хрень, их еще называют «гормонами счастья»…
Ты хочешь перебить его, но он не дает.
- Да, представь себе, когда мне больше не надо думать о следующей дозе, я вполне себе даже умный. Так вот! Мозг вырабатывает эндорфины, и они заставляют тебя думать о чем-то позитивном. А когда ты позитивен, тебе в голову приходят классные идеи. Скажешь, я вру?
Ты бы сказал, что конкретно пришло тебе в голову от его слов, но смелости пока маловато, и ты молча наливаешь себе еще вина. Дауни понимает это молчание по-своему, и продолжает давить на святое – на совесть.
- Ладно, не веришь – вот тебе пример. Помнишь, Шейн не знал, что такого загнуть в финале? Ну, он еще тебя искал, а ты был у меня в трейлере. Надеюсь, нет необходимости напоминать, что именно мы там делали?.. Так вот как раз после вылазки в мой трейлер ты предложил убрать из финала Хармони и оставить только Перри и Гарри. И вышло ведь здорово, скажи?
- Наверное. Не знаю. Возможно…
Дауни переводит взгляд с тебя на бутылку и обратно, и говорит:
- Кажется, на сегодня хватит. Давай, поднимайся! Посмотрим, что там сегодня по «ящику» и баиньки.
Ты послушно встаешь из-за стола, особенно тщательно обдумывая слово «баиньки» и наличие рядом Роберта, но предусмотрительно молчишь, ибо молчание – золото. Пусть уж лучше считает тебя пьяным, чем наивным.
Конечно, ты уже вполне осознал, чем могут закончиться ваши посиделки. Все всегда именно так и начинается – с разговоров. И когда вы оказываетесь рядом на диване, ты решаешься. Или сейчас, или никогда. Нужно что-то делать с этими дурацкими играми в любовь, либо прекращать, либо идти дальше. А прекращать все прямо сейчас, на самом интересном месте… ну, это как-то не спортивно. Вдруг ты потеряешь нечто такое, чего тебе никто никогда уже не даст? Значит, настало время рискнуть.
-… и я ей: я же люблю тебя! А она: ну, конечно любишь, но контракт все равно не помешает. Ты представляешь? – он смотрит на тебя в праведном гневе, наверное, опять рассказывал про Сьюзан, а ты все прослушал. – Эй, Килмер, ты еще со мной?
Он щелкает двумя пальцами у тебя перед носом, а ты внезапно не можешь отвести взгляд от его губ.
- Знаешь, я думаю, нам надо попробовать.
- Что?
- Секс. Надо попробовать заняться сексом.
Дауни делает серьезное лицо. Потом по нему пробегает судорога, он хрюкает и нажинает ржать, завалившись тебе под бок. Он делает это так задорно, что не заразиться невозможно, и ты тоже прыскаешь, закрываешь лицо одной рукой, а другой обнимаешь его за плечи. Истерика продолжается почти минуту, потом Дауни шумно выдыхает, утирает слезы и снова смотрит на тебя, красного от смеха и смущения.
- Так. Ты пошутил, я тоже посмеялся.
Он собирается уйти, ты хватаешь его за рукав.
- Дауни, стой. Сядь. Я… - Ситуация глупая до ужаса. Такого бреда не бывает даже в фильмах. – Я не шучу.
Он отцепляет твою руку, сжимает ее в своей ладони, садится. Еще некоторое время молчит, глядя в пол и иногда – на тебя.
- Я не думаю, что ты действительно этого хочешь. Тебе это не надо.
- Нет, я решил.
- Потому что ты выпил. Решение приняла на половину пустая бутылка, не ты. – Открываешь рот, чтобы вставить слово. Он кладет палец тебе на губы и качает головой. – Поверь мне.
- Я тебе верю, - опускаешь ресницы в знак согласия. Притягиваешь его к себе. – Именно поэтому и делаю…
Целуешь его, впервые сам. Без подначек, без его ласк и поцелуев перед этим. Это определенно много значит для тебя, и он должен понять, почувствовать. Дауни медлит, чертовски долго раздумывает, что делать с твоим языком у него во рту, не закрывает глаз, следит за тобой. Как-то так получается, что ты оказываешься сверху; диван мягкий, глубокий, не слишком узкий, на таком вполне комфортно спать, когда ты один. И, судя по всему, скоро ты узнаешь, каково на нем заниматься сексом. Дауни все еще немного отстраненно наблюдает за твоими действиями, хотя на его щеках проступил румянец, а глаза заблестели. Он позволяет тебе руководить процессом, прекрасно понимая, что тебе это нужно. Он разводит ноги, и ты устраиваешься между них, тесно прижавшись к нему, чувствуя жар, исходящий от ваших тел. На секунду ты теряешься, мешкаешь, смущаешься; еще немного и дорога назад будет отрезана. Роберт гладит тебя по щеке, целует, скользит пальцами вниз по твоему телу, добирается до ширинки и расстегивает ее. После приспускает свои джинсы и приглашающе смотрит тебе в глаза. И у тебя уже нет сил: ни сдерживаться, ни думать.
Он направляет, шутит, терпит боль, закусывает губы… Стонет, запрокинув голову, царапает твои плечи… вздрагивает, обмякает… Улыбается.
Ложишься сбоку от него, выравнивая дыхание, обнимая и целуя его в шею. Отличный диван, на все случаи жизни.
- Ты не сказал мне, что не пьян, - отмечает Дауни, нашаривая сигареты.
- Ты не спрашивал, - сонно бормочешь ему в ухо.
- Тогда это всё меняет. – Он закуривает, в нос лезет резкий сигаретный запах. Ты чихаешь.
- Что именно?
- Всё. Это по пьяни можно сделать вид, что ничего не было.
- Я не хочу делать вид, что ничего не было, - возражаешь и в подтверждение своих слов целуешь его в уголок губ. – Я сделал то, что хотел.

эпилог

Премьера проходит отлично; вы веселитесь, целуете в обе щеки Мишель – правда, потом на фотографиях видно, что смотрите вы при этом друг другу в глаза... Тебе так дико хочется коснуться Роберта, обнять его и поцеловать, что ты крутишься на месте, словно тебя ужалили. Но журналистам, похоже, это нравится, они просят вас что-нибудь изобразить. Ты встречаешься глазами с Дауни, и он хитро усмехается.
- Поцелуй меня! – громко шепчешь ему, как в фильме. Мишель заходится в приступе смеха, а вы тянетесь друг к другу, и ты чувствуешь, как у тебя дрожат коленки.
Целоваться под вспышками фотокамер это невероятное ощущение. Со стороны журналистов кто-то улюлюкает, Мишель хохочет тебе на ухо, но ты видишь только Роберта, осторожно прихватившего твою нижнюю губу.
Фотосессия проносится перед глазами калейдоскопом света, звука, касаний ваших рук и призрачным ощущением его губ. Ты не замечаешь, как оказываешься на вечеринке в честь фильма, что-то выпиваешь, кому-то улыбаешься, теряешь Дауни из виду… находишь его в курилке, со Сьюзан.
-…ошибаешься! – она тычет ему пальцем в грудь, сузив глаза и понизив голос.
- Салют! – безмятежно улыбаясь, машешь рукой, отлично понимая, что помешал. – Я не во время?
- Нет, ты более чем, - успевает ответить Роберт прежде, чем Сьюзан придумает для тебя гневную тираду. – Угощайся.
Дауни протягивает тебе сигареты, ты все еще не куришь, но все равно берешь. Сьюзан поджимает губы и молча уходит.
- Поругались? – машинально прикуриваешь у него из рук, кашляешь. Он смеется, обнимает тебя за плечи, целует за ухом.
- Поспорили. Я ей сказал, что ты лучше нее целуешься.
Ты закатываешь глаза и возвращаешь ему сигарету.
- Дауни, ты псих.
Он лучезарно улыбается:
- За это ты меня и любишь.
Когда он смотрит на тебя своими огромными карими глазищами с длинными черными ресницами, сердце сжимается в маленький комочек и перестает биться. Ты никогда не говорил ему, что любишь его. Иногда глупые признания ни к чему, особенно тогда, когда все ясно и без слов. Он выдыхает дым, хитро улыбаясь, и ты любуешься им, как можно любоваться прекрасной картиной, произведением искусства.
- Давай же, Гей Перри. Скажешь, нет?
Ты притягиваешь его к себе за галстук. В его глазах прыгают бесята.
- Поцелуй меня, Гарри Локхарт.